Арчила Гомиашвили в СССР часто называли актером одной роли. С одной стороны – это правда. Его прославила – и ослепительно прославила — роль Остапа Бендера в Гайдаевских «12 стульях». С другой же стороны, актерская судьба Гомиашвили – «вечного Остапа» — не имеет ничего общего, скажем, с судьбой Александра Демьяненко – «вечного Шурика». Почему? Да потому, что Арчил – не «заложник образа».
Этот советский удивительный актер и человек был буквально воплощением Остапа Бендера, на сцене, в кадре, в самой жизни! Если бы роман «12 стульев» не вышел из печати через год после рождения мальчика, можно было бы всерьез рассматривать версию, что именно Арчил Гомиашвили послужил прототипом, или, по крайней мере, одним из прототипов этого литературного героя. Так каким же он был?
Рожденный под счастливой звездой
Мальчик вырос в Донбассе, куда его отец по окончании Института Красной профессуры работал председателем профсоюза угольщиков Донецкого бассейна – солидная номенклатурная должность. Окончил русскую школу:
«Я грузинский выучил только в 14 лет. И в России никогда в жизни не испытывал ущемления по национальному признаку. Был лидером, хозяином положения, в любых условиях»
Отец перед войной попал в мясорубку партийных чисток, отправился в лагеря, и мать с сыном вернулись в Грузию. Тоже своего рода удача: избежали опасности оказаться через несколько лет на оккупированной территории, где семье крупного партработника (пусть и репрессированного), точно бы не поздоровилось. К тому же интеллигентная мама с активным подростком явно не справлялась:
«Неуемным я был мальчиком, несколько раз сидел в тюрьме за воровство, за хулиганство… Счастливая звезда меня вела и хранила, а я тогда наперекор ей вел себя. Не понимал своей судьбы… Когда начал свою судьбу беречь – перестал нарушать закон».
Это, однако, произошло далеко не сразу. В Тбилиси 17-летний Арчил, окончив художественный техникум, устроился в театр, руководил которым молодой Георгий Товстоногов. Тот обратил внимание на прирожденный комический талант юного художника-оформителя.
Буквально «втащил» молодого человека на сцену, хотя Арчил об артистической карьере даже не помышлял. Не остановил Товстоногова даже очередной «криминальный заскок» юноши: однажды ночью молодые художники срезали кожу с театральных кресел, чтобы продать ее сапожнику. Были, естественно, посажены, вскоре попали под амнистию.
В 1948, уезжая в Москву, Товстоногов забрал с собой протеже, который легко поступил в школу-студию МХАТ.
«Юность Остапа»
Школу-студию Арчил не закончил. Очень скоро он вновь угодил за решетку – на этот раз участие в ресторанной драке, где нанес кому-то серьезные телесные повреждения:
«Вышел из СИЗО – под зад мне дали, традиция такая, чтоб не возвращался – зима, снег и моя мама в черном котиковом пальто у машины. Она взятку дала пострадавшему, чтоб отказался от показаний против меня… У меня была патологическая любовь к маме… Она до сих пор живая для меня. Веселая, хохотушка, все мои проблемы решала шутя…»
Оставаться в Москве, конечно, было нельзя, и Арчил вернулся в Грузию, где кочевал по театрам, снимался в кино, шлифовал актерское мастерство. Был действительно знаменит в республике: критики и зрители его сравнивали с молодым Чаплином. Звание Народного Артиста Грузинской ССР Арчил Гомиашвили получил задолго до своего «звездного Остапа». Тогда у него был «свой Остап»: он гастролировал с моноспектаклем по «Золотому теленку», где исполнял все главные роли, включая Зосю Синицкую. На этот период пришлась его третья и последняя «тюремная ходка», о которой Арчил Михайлович вскользь рассказывал, что в лагере имел кличку «Бугор» и репутацию человека, за которого можно спрятаться. В актерских кругах шептались, что эта судимость:
«Как-то с валютой была связана, тогда за этим строго следили»
На этом конфликты Гомиашвили с законом закончились навсегда. Современный «великий комбинатор» полностью освоил, как шутили, намекая на Остапа, «400 способов честного отъема денег». Он всегда «умел устраиваться», заводить полезные связи и конвертировать их в материальные блага. Например, то, что после съемок в «12 стульях» он получил огромную квартиру в «Доме на Набережной» (причем всем рассказывал, что это бывшая квартира Светланы Аллилуевой), никак не может быть объяснена только успехом роли: официальных наград и званий, которые обычно объясняли подобные «дары от власти» Арчил Гомиашвили все-таки не имел. Хотя популярность у зрителей, конечно, была бешеная:
«Я на улицу не мог выйти – на куски рвали! Пиджак, рубашку… Я натурально дрался с ними, такие встречались наглые… Даже партбилеты совали, чтоб автографы ставил! Серьезно говорю! Вынужден был прятаться, опускать голову, очки носить».
И вообще, он был своеобразной фигурой театрального мира Москвы, куда вернулся в конце 60-х. Не слишком авторитетный и высокооплачиваемый – хоть и эффектный – актер, но человек, имеющий связи во всех кругах , живущий на широкую ногу, ослепляющий окружающих блеском богатства: дорогие костюмы, английские ботинки, машина «Вольво» — культурный шок того времени.
«Попадание в яблочко»
В фильм Гайдая Гомиашвили попал случайно. В роли Остапа уже начали снимать Александра Белявского, когда обнаружилось, что Сергей Филиппов (Киса Воробьянинов) совершенно неприлично затмевает главного героя в кадре. Даже не за счет актерского мастерства (Белявский был профессионалом высокого класса), а за счет бьющей через край человеческой харизмы, которой Филиппов был наделен в избытке. Кто-то из ассистентов вспомнил «потрясающего грузина» с его моноспектаклем… Уже на пробах оказалось, что личная харизма Гомиашвили и его естественное попадание в образ – настоящий «дар небес».
Отношения у актера с режиссером, тем не менее, на складывались. Арчил, в одном из интервью назвавший себя «диким жеребцом», не умел ходить под чужой уздой. Он вечно пытался влезть в концепцию фильма, настаивая на том, что Остап – более глубокий персонаж, чем его видит режиссер. Уже много лет спустя с неослабевающей страстью заявлял:
«Гайдай ни разу не остановился, чтобы заглянуть в душу Остапа! Я сыграл роль в ритме фильма – бегом!»
И уж совсем актера добило режиссерское решение, что Остап будет разговаривать и петь голосами других артистов. После просмотра готового фильма между Гомиашвили и Гайдаем произошел следующий диалог:
-Если бы я знал, что ты такой поганый режиссер, я бы не стал сниматься в этой роли
-Если бы знал, что ты такой поганый актер, в 12 стульях я тебя бы не снял — сказал Гайдай
Они не разговаривали несколько лет, и относительно примирись только на почве общей неприязни к «12 стульям» Марка Захарова, вышедшим через 5 лет после картины Гайдая. Леонид Иович считал фильм Захарова «уголовным преступлением». У Арчила Михайловича с Марком Анатольевичем были свои счеты…
«Ты убил меня, как актера!»
В «Ленком» Арчила Гомиашвили пригласил Анатолий Эфрос, вскоре из этого театра ушедший. Самое забавное, что Гомиашвили и впрямь был причастен к тому, что театр в конечном итоге, получил тогда еще малоизвестный Захаров, второй режиссер Театра Сатиры. Как мы уже упоминали, влиятельность Арчила Гомиашвили была подобна айсбергу — основная мощь сокрыта под темной водой. Как вспоминала одна из актрис:
«Арчил сплел интригу, договорился с директором театра, мол, давайте возьмем, хороший молодой режиссер»
Конечный итог «сплетенной интриги», похоже, не давал Арчилу Михайловичу покоя до конца жизни:
«Мы оказались людьми совсем разной группы крови! Он пришел в театр в рваных джинсах и с гигантскими амбициями! Не уберегла меня моя счастливая судьба… Мама родила меня, как человека, а он похоронил меня, как актера! Только из-за него я ушел из театра!»
В общем, как да что, нам доподлинно неизвестно, но Гомиашвили и впрямь не вошел в «захаровскую когорту». А победа на поприще театра и кино осталась именно за ней…
А мог бы быть Штирлицем?
Закон парности случаев: практически одновременно со съемками в «12 стульях», Гомиашвили претендовал на роль Штирлица, в сериале, только запускавшемся в производство. С его точки зрения, шанс был беспроигрышным. В то время он переживал бурный роман с режиссером Татьяной Лиозновой:
«Тихонов вел себя очень активно. Он ведь уже был Тихоновым, а я – человек в Москве новый. Начали давить на режиссера, и Татьяна заняла нейтральную позицию. Это меня ужасно оскорбило! Я бросил все и уехал в Тбилиси. Получил там телеграмму от директора киностудии с предложением попробоваться на Мюллера. Но меня интересовал образ Штирлица! В общем, прислали еще одну телеграмму, а в третьей пожелали мне творческих успехов…»
Сейчас часто озвучивается версия, что Тихонова предпочли Гомиашвили «по национальному признаку». Глупости это! В СССР и вообще-то национализм не приветствовался, а уж грузины были самым любимым нацменьшинством Союза. Еще со времен Сталина, хоть «культ личности» и был давно развенчан… Больше похоже на правду, что утверждению на роль положительного героя-разведчика могло помешать «криминальное прошлое» Арчила, причем, не такое уж отдаленное. А может «нейтральная позиция» Лиозновой объяснялась еще проще – Тихонов больше нравился ей, как актер и типаж? Говорила же она позже:
«Я придавала огромное значение взгляду актера. У Славы выразительные глаза… И он умел очень органично и красноречиво молчать»
В последующие годы Гомиашвили сыграл в кино лишь несколько эпизодических ролей. Самая известная из них – «Потерпевший Папишвили» из «Мимино». Да еще несколько Сталиных в разных картинах 80-х.
Неверный, но умеющий ценить любовь
Арчил Гомиашвили был женат четырежды, хотя всегда говорил только двух семьях: с актрисой Лианой Манджавидзе и юной балериной Татьяной, бывшей с ним до конца жизни. Будем снисходительны к слабостям «дикого жеребца» и не станем концентрироваться на двух остальных: первый брак был, видимо, совсем ранним и кратким, а третий – со зрелой и опытной светской красавицей Татьяной Окуневской, чьим «трофеем» Арчилу вряд ли нравилось быть. Лиана родила Арчилу двоих сыновей. Татьяна – двоих дочерей. Гомиашвили говорил:
Моим мальчикам я точно такой же любящий папа, как моим девочкам!
О первой жене он вспоминал с юмором:
«40 лет, как расстались, а я до сих пор каждое утро, принимаю душ — вспоминаю ее. Нормальная жена была, но ревнивая! Каждый день скандал: зачем принимаешь душ, если по бабам не собираешься?!»
На самом деле Лиана очень старалась быть кроткой и терпимой – это в грузинских традициях. Но, видимо, неуемная страстность Арчила оказалась для нее чрезмерной. Она подала на развод после очередной скандальной измены, когда мальчикам было по 10-12 лет. Арчил встретил Татьяну на гастролях в Минске. Хоть он и любил позже повторять «я женился на малолетке», но лукавил, Татьяне было уже 19:
«Он как ураган ворвался в мою жизнь! Пришел на спектакль, увидел и… сразу забрал. А я сразу за ним пошла. Родители были в шоке. Потом, правда, Арчила очень полюбили, особенно папа. Они сошлись на общем интересе к фигуре Сталина. Год мы работали вместе в мюзикле «Бендер на экране», но, когда Ниночка родилась, Арчил сказал: «Дома на кухне будешь батманы бросать!» На этом и закончилась моя работа…»
Они прожили вместе больше 30 лет, и Татьяну Арчил называл главной, самой дорогой и любимой женщиной в своей жизни. А дом и семью – главным счастьем, главной ценностью, святилищем. Пояснял, правда это по-бендеровски цинично:
«Танечка влезла в мою жизнь так тихонечко, что я этого не заметил… У нее главное оружие – пассивность. Драгоценное умение на воевать за свои интересы. Ведь когда женщина начинает что-то отвоевывать у тебя, невольно хочется затолкать ее куда подальше…. «
Но ведь это правда, хоть и не популярный нынче формат семейных отношений… Татьяна, не придавая значения «шалостям» и «командованию» мужа, всю жизнь чувствовала себя, как у Христа за пазухой и как за каменной стеной. «Девочки» Арчила (так он называл всех троих) буквально вили из отца и мужа веревки. Татьяна вспоминала:
«Арчил не выносил детских слез, мог сам заплакать вместе с ребенком. Дочери прекрасно знали: достаточно пустить слезу, чтобы добиться от отца чего угодно»
Дочь Нина добавляла:
«Конечно, он нас баловал! Говорил: «Ты не в чем не должна нуждаться, тогда мужчина не сможет охмурить тебя богатством». И правда, благодаря папе меня никогда не интересовал достаток поклонника, важнее было, что внутри, как бьется его сердце. А еще папа, любил повторять, что мужчинам верить нельзя (смеется)»
В общем, итоговая семья Арчила Гомиашвили считала свою жизнь с ним счастливой, насколько это вообще возможно на Земле… Да и старшие сыновья сохранили самые теплые воспоминания об отце.
Расцвет и закат «Великого комбинатора»
Как только в России был легализован частный бизнес, Арчил Гомиашвили расцвел. Он без сожаления оставил и кино, и театр, и занялся разнообразным бизнесом, вершиной которого стал первый в Москве частный клуб «Золотой Остап». Его многочисленные приключения на этом поприще – тема для отдельной статьи.
Тут всем стало окончательно ясно: он, конечно, безусловно, одаренный актер. Но не кино, не театра, а самой жизни. Арчил и раньше на вопрос, что больше всего нравится ему в театре, отвечал:
«Гримерка! Там было так интересно, такие дела делались!»
Арчил Гомиашвили вдохновенно играл роль Арчила Гомиашвили под неумолкающие благодарные аплодисменты всех, кто был с ним рядом. С ним было интересно, тепло, вкусно, радостно и чуточку авантюрно. Он создавал праздник для тех, кого любил.
Арчил Гомиашвили не боялся смерти, но хотел жить долго. Счел ли он достаточно долгой восьмидесятилетнюю жизнь? Будем надеяться, что не обиделся на судьбу, срок приличный. Его надгробный памятник – задорный Остап, поставивший ногу на один из двенадцати стульев. И всегда рядом свежие цветы. Как вы думаете, Арчил Гомиашвили оставил заметный след в этом мире?