Павел Луспекаев. Фото из открытых источников Добавьте описание
53 года назад, 17 апреля 1970-го, не стало актёра, сыгравшего «таможенника Верещагина» в «Белом солнце пустыни». Ему было всего 42 года. По мистическому стечению обстоятельств, в фильме баркас контрабандистов вместе с ним взорвался на счёт «42». Павел Луспекаев скончался через 17 дней после премьеры картины.
Подсчитано: у актера Луспекаева в «Белом солнце» всего-навсего неполных 15 минут чистого времени на экране. Но именно эта лента (в ней он снимался на протезах, потому что нормально ходить уже не мог) принесла ему фантастическую народную любовь, славу и бессмертие.
История жизни Павла Борисовича (на самом деле — Павла Богдасаровича) удивительна. Фронтовик, не получивший даже среднего образования. Актер-самородок, широкая натура, душа компании, любимец женщин. Его ждал феерический взлет: из театральной провинции — в легендарный ленинградский БДТ. Почти сразу – в самом расцвете лет — неизлечимая болезнь, ампутация ног, инвалидность. И как приговор: крест на блестящей театральной карьере. Крах всего, что дорого: прощай, любимая сцена! Что позади? Два десятка случайных, эпизодических ролей в кино, не принесших удовлетворения. Впереди – адские боли, игла, наркотики. Ясное понимание, что это конец – бесславный и мучительный. Именно в этот момент во всей красе проявился луспекаевский характер. Как будто он почувствовал, что еще не сделал в своей жизни чего-то самого важного и главная его песенка еще не спета.
Павел Луспекаев. Фото из открытых источников
«СТРЕЛЯЛИ!»
Помните знаменитую фразу «Аристарх, договорись с таможней!» с самоуверенной ухмылкой брошенную Черным Абдуллой? Аристарх кивнул и выстрелил: пуля, которая должна была навеки «уговорить таможню», срикошетила и рассекла Верещагину бровь. Он размахнулся. Мощный удар в челюсть и… «Помойтесь, ребята!»
На самом деле этого эпизода в сценарии не было — он был вынужденным и полностью придуман режиссером Владимиром Мотылем прямо в день съемки. Дело в том, что накануне Павел Луспекаев (несмотря на увечье!) во время ужина в ресторане попытался разнять двух дерущихся дагестанцев, и на съемочной площадке появился с глубокой ножевой раной возле брови. Гримеры ужаснулись – здесь они были бессильны…
Или вот другая фраза из фильма, давно разлетевшегося на цитаты. Сухов кричит: «Верещагин! Уходи с баркаса – взорвешься!» А Луспекаеву не привыкать – он не на экране, он всю свою жизнь прожил как на пороховой бочке. Удивительно, что вообще смог дожить почти до 43-х.
Павел Луспекаев (в центре). Отец — Богдасар Гукасович Луспекян и мать — Серафима Авраамовна Ковалева
Появился на свет Павел 20 апреля 1927 года в селе Большие Салы Ростовской области и, по собственным воспоминаниям, «оторвой и драчуном он был отчаянным сызмальства». Однажды во время уличной драки мальчишке попали в лицо раскаленным металлическим прутом – прут рассек лицо в каких-то миллиметрах от глаза. А что вы хотите, — в крови – взрывоопасная смесь! Отец – мясник армянин Богдасар Луспекян, мать – донская казачка Серафима Авраамовна Ковалева. От матери Павлу достались высокий рост, стать, склонность рубить правду-матку в глаза. От отца — горячий нрав, тяга к загулам, влюбчивость и патологическое нежелание жить разумно, размеренно и распланировано. Со временем именно неистовый темперамент станет визитной карточкой артиста.
Когда началась Великая Отечественная, Луспекаеву только-только исполнилось 14. С первых дней Пашка вступил в подпольную молодежную организацию под Ростовом, наподобие краснодонской «Молодой гвардии». Мальчишки подрывали поезда, собирали для партизан сведения о фашистах.
В 1943-ем юноша рванул на фронт – стал разведчиком в партизанском отряде (оперативная разведгруппа №00134). Во время одного из рейдов в тыл врага 15-летнему партизану пришлось четыре часа пролежать в снегу на лютом морозе. Он сильно обморозил ноги — именно это «аукнется» ему годы спустя… Вскоре в одном из боёв разрывная пуля раздробила Луспекаеву локтевой сустав. Раненного отправили в саратовский военный госпиталь, где врачи, вколов наркоз, стали готовить его к немедленной ампутации руки: «Иначе пацан не выживет!» Но он не подпустил к себе хирурга, пока тот не поклялся попытаться спасти его руку. Невероятно, но это удалось. Тем не менее, вскоре война для него закончилась – в 1944-ом Луспекаев демобилизовался.
П. Луспекаев (справа) — студент ремесленного училища. Фото из открытых источников
П. Луспекаев — студент Щепки. Фото из открытых источников
«АБСОЛЮТНЫЙ ГЕНИЙ!»
На сцену Павла привела как раз неуемная, кипучая натура. Энергии было столько, что требовался выплеск — желательно «в мирных целях».
Летом 1946-го Луспекаев приехал в Москву и подал документы в Театральное училище имени Щепкина. По воспоминаниям однокурсников, он отлично понимал все свои огрехи — у него был специфический южный говор, грубые манеры. Бросалось в глаза и то, что он даже среднюю школу не закончил. То есть шансов на поступление было мало.
О том, как Луспекаев сдавал экзамены, существует такая легенда. Якобы вместо сочинения он сначала сдал экзаменаторам пустой лист. Услышав от членов приемной комиссии, что на этом его поступление закончено, он написал на этом листе три слова: «Да здравствует товарищ Сталин!» И был принят.
На самом деле, все было, конечно, не так.
Знакомая Павла Борисовича Р. Колесова вспоминала: «Называют фамилию: Луспекаев. На сцену вышел молодой человек с большими горящими глазами. Худой-худой, длинный-длинный. И начал читать. Это было удивительное зрелище. Читая басню, он жестами иллюстрировал каждое слово, показывал руками, как летают птицы, как звери шевелят ушами или крутят хвостом. В профессиональном смысле это было чтение абсолютно неграмотного человека, но… человека огромного дарования. Его напор захватывал, его обаяние завораживало… Сочинение он действительно сдал не написанным, педагоги ему хотели поставить единицу. На что профессор Зубов сказал: «Я все равно его возьму! За талант!» И взял».
После окончания театрального в 1950 году Луспекаев распределился в Тбилисский русский драматический театр, где довольно быстро к молодому актеру пришел первый успех. Но уже через три года война впервые серьезно напомнила о себе – сказалось то самое обморожение. Из-за нарушения кровообращения у Луспекаева развился атеросклероз сосудов ног.
Из дневника Павла Луспекаева от 30 октября 1953 года:
«Все было бы хорошо, если бы не моя страшная болезнь, которая может окончиться плачевно, а главное, это не даст мне работать на сцене. Конечно, многие терпят. Почему бы мне не быть одним из тех, кто несчастен, но ведь не хочется умирать, а тем более, остаться калекой».
Почти одновременно с физической болью пришли «муки творчества» – вскоре амбициозному актеру стало тесно в провинциальном театре.
19 января 1954 года он пишет в дневнике: «Вот сейчас отыграл спектакль – и никакого удовольствия, ремесло и халтура задавила, и давит. Да, провинция многое дает молодому актеру, но зачастую губит его порывы, превращая его в мелкого мещанина, актеришку, а главное — нет режиссеров. Нет и все!»
П. Луспекаев. Фото из открытых источников
Луспекаев решил попытать свое счастье в Киеве — в Театре русской драмы имени Леси Украинки. И не прогадал — дебютная роль в пьесе Александра Крона «Второе дыхание» стала переломной в его театральной карьере.
Дело было так. В 1959 году ведущий актер ленинградского БДТ Кирилл Лавров приехал к родным в Киев. «Вечером, — спустя годы вспоминал Кирилл Юрьевич, — я пошел на спектакль — давали пьесу Крона «Второе дыхание». И вдруг увидел в главной роли незнакомого мне актера, он меня сразу поразил своей немыслимой, звериной правдоподобностью. Он мне очень понравился – высокий, крупный, красивое лицо. Я был так переполнен впечатлениями от его исполнения, что, не имея никаких полномочий ни от Товстоногова, ни от театра, пригласил его в Ленинград, к нам в Большой Драматический театр». Так Луспекаев оказался в БДТ.
В то время Товстоногов ставил спектакль «Варвары». Лавров, чтобы убедить Георгия Александровича, что он не ошибся, предложил попробовать «новобранца» на ключевую роль Чиркуна, которую играл сам. Луспекаев «попробовался» так, что после репетиции Лавров попросил Товстоногова снять его, Лаврова, с этой роли, «а Луспекаева оставить».
Павел Луспекаев и Татьяна Доронина в спектакле «Варвары» на сцене БДТ
Сразу после премьеры другой ведущий актер БДТ Олег Борисов написал в дневнике: «В «Варварах» свели с ума Доронина и Луспекаев».
С тех пор Луспекаев выпускал по две новые роли в год, и все как на подбор — яркие, талантливые. Галлен — в спектакле «Не склонившие головы», Бонар — в «Четвертом», Нагульнов – в «Поднятой целине»… Он быстро стал любимцем питерской публики, а на гастролях театра «завоевывал» целые города.
Четырежды оскароносный британский актер Лоуренс Оливье, посетивший несколько спектаклей БДТ во время своего визита в Ленинград, отозвался о Луспекаеве так: «В России есть один актер – абсолютный гений! Только фамилию его произнести невозможно».
Луспекаев — актер БДТ. Фото из открытых источников
«НУ ЧТО, СВОЛОЧЬ, ВИДЕЛ ЛЕНИНГРАД?»
Друг и коллега Луспекаева Владимир Татосов вспоминал: «Паша обожал петь. Когда он брал гитару, срывал галстук, чтобы тот не давил, рывком расстегивал рубашку и начинал чуть хрипловатым голосом петь «Две гитары за стеной», «Очи черные», — все замирали. Его хотелось слушать снова и снова. Было в этом и что-то разгульное, широкое, русское, цыганское. А возможно, и гусарское! Еще он всегда хорошо понимал, когда и как надо выглядеть, и умел соответствовать моменту. Помню, в последнее время Паша приходил на приемы в легком летнем костюме цвета кофе с молоком, белой сорочке, шоколадного цвета галстуке. Плюс — шоколадного же цвета его карие бархатные глаза, смуглая кожа, седина в висках, а сверху слегка подкрашенные для съемок волосы, отливающие золотом на свету. А на банкет иногда надевал вместо обычного галстука бантик, знаете, такой «кис-кис». Просто шикарный мужчина! Но, выпив, срывал этот бант, расстегивал рубашку…»
В своих мемуарах повествование об одном из своих закадычных друзей актер Евгений Весник начал так: «Этот рассказ об одном из тех, кто помогал видеть, слышать и понимать, что такое справедливость, труд и красота душевная, — о Павле Луспекаеве… Он был человеком, который своей личностью, всем своим поведением заставлял тебя корректировать свои поступки, даже чувства. Бескомпромиссность! Любить – так любить! Ненавидеть – так ненавидеть! Работать – так до самозабвения! Драться – так по-настоящему! А если уж помочь, так даже часы заложить в ломбард, но помочь!.. Может быть, он был неуравновешенным. Было от чего! Ощущение безнадежности и… жизнелюбие, улыбка, общительность, энергия, энергия во всем!»
Евгений Яковлевич знал, что говорил: характер у друга был ох, не легкий. Для некоторых – иногда просто невыносимый. Даже Товстоногов иногда предпочитал держаться на расстоянии.
П. Луспекаев и Е. Копелян в спектакле «Не склонившие головы»
Владимир Татосов: «В какой-то степени виной тому мог быть взрывной темперамент, который Паша не всегда мог, а иногда и не хотел сдерживать. Общаться с Луспекаевым было довольно сложно. Он мог вспылить по какому-то совершенно незначительному поводу, накричать, не всем хотелось это терпеть. Правда, так же быстро отходил и всегда извинялся. Считаю, что его надо было принимать таким, каким он был: талант всегда немного аномален. Но Паша действительно иногда позволял себе больше, чем принято в обществе».
Одна из самых известных скандальных историй произошла во время гастролей БДТ в Берлине. На приеме, который устраивал министр культуры ГДР, помимо актеров труппы во главе с Товстоноговым, были немецкие актеры и дипломаты. Помогал общаться главный переводчик Министерства культуры ГДР, который неплохо говорил по-русски. Речь зашла о красоте Ленинграда. Луспекаев начал в красках рассказывать, как потряс его город: «Я влюбился в него с первого взгляда!». И тут подал голос переводчик: «Геноссе Луспекаев, я тоже видел Ленинград!». «Когда?», — чтобы поддержать разговор, поинтересовался актер. Но тот ответил так, что в зале мгновенно установилась гробовая тишина: «В бинокль, с Пулковских высот».
Луспекаев очень медленно встал (он уже тогда плохо ходил), взял немца за грудки, поднял, как штангу, и закричал: «Ну что, сволочь, видел Ленинград?!» Высказал все, что он о нем думал (в основном в непечатных выражениях!), и бросил обратно на стул. Переводчик начал было оправдываться: «Геноссе Луспекаев, что вы делаете? Я — коммунист!» В той же мертвой тишине актер вернулся к столу, залпом выпил полстакана водки и ушел.
Конечно, потом в театре этот его публичный выпад резко осудили. Но он все равно остался при своем мнении: тот факт, что кто-то наблюдал за умирающим от голода блокадным Ленинградом в бинокль, его, фронтовика, не мог не взбесить. И в этом был весь Луспекаев! Он не мог, да и не хотел, образно говоря, ходить по прямой — передвигался исключительно зигзагами.
Олег Басилашвили рассказывал такой случай:
«Мне повезло, мы с ним жили рядом. И как-то он мне «исповедовался», сказал, что ему очень надоела «разгульная» жизнь. И он мне дал слово, что больше не будет пить. А минут через сорок, после этой «исповеди», говорит: «У нас сегодня выходной, пойдем в ресторан». Мы пошли, и он попросил себе 200 грамм водки. Поели, он берет рюмку, я ему говорю: «Ну, я пошел» «Куда ты, выпей!» Я ему отвечаю: «Не буду я, Павел, пить, я же сказал», — и ушел. А он мне в спину метнул нож через весь зал. Нож воткнулся в дверь. Где-то в два или три часа ночи слышу: в дверь квартиры кто-то скребется. Я дверь распахнул и вижу такую картину – на лестничной площадке на коленях стоит Павел Борисович Луспекаев весь в слезах и говорит: «Олежек, прости меня». «Да за что мне тебя прощать?» — спрашиваю. «Я нарушил слово, данное тебе».
П. Луспекаев и его роли. Фото из открытых источников